Мой старенький фик

[Eldfell]

Итак, критиканы - вперёд!
Проверьте стратегические запасы мочёных яблок и тухлых помидоров, зарядите в тапкокидатели увесистые тапки и начистите до блеска канибадамские сапоги - я выкладываю свой собственный трек-фик. Довольно маленький и пока единственный.

________________________
 
Предисловие.

 
 

Я заметила странную закономерность: чтобы заставить меня, написать фик, надо меня чем-нибудь рассердить. Этот фик был написан, сколько помню, после прочтения "Повести о Сареке и Аманде". Меня до глубины души возмутило, с какой лёгкостью фик-райтеры расправляются с определённой категорией героев, и ведь с единственной целью - выдать одному из главгероев повышенную норму страданий. Неудивительно, что именно невинные жертвы и стали центральными персонажами моей миниатюры.
 

Предупреждение: признаюсь сразу в нескольких погрешностях против канона - всё равно ведь заметите. Во-первых, за агрегатом связи далёкого будущего я сохранила прозаическое название "телефон". Во-вторых, я так и не нашла достоверной информации относительно продолжительности вулканского года, и написала так, как написалось. В-третьих нагло потырила из фильма "Назад в будущее" антигравитационную доску. И в-четвёртых не смогла предать печальной, хотя и героической, смерти пожилого сехлата. Mea culpa
 

Ах, да! Если я отстала от жизни в области воллейбольных правил, буду рада внести поправки.
 
добавлено через 46 секунд

РОДИТЕЛИ

 
– Знаешь, это, кажется, уже слишком. Я не возражала, когда она сказала, что увлечена иностранцем, я не скандалила, когда узнала, что он инопланетянин, не упала в обморок, когда увидела его воочию и не мешала им пожениться. Я приняла к сведению, что ТАК принято разговаривать с собственной женой. Я смирилась с мыслью, что моя дочь будет жить в безводной пустыне… Но внук, которого зовут Спок!
– Какая, собственно, разница? – Сэм Грейсон привстал с кресла и потянулся за трубкой. В своё время он старательно учился курить, чтобы походить на комиссара Мегрэ, и теперь эта привычка так и осталась на его совести. – Внука Стюартов зовут Туссен, внука Грэмзов Конал, а внучка Розмари Дэниэлс носит пышное имя Валькирия, живёт в России и прозывается Валечкой. Пускай будет Спок.
– Спок звучит почти как «чпок». – Мэри вытерла руки о фартук и снова взяла в руки фотографию. – Кроме того, он зелёный.
 

Сэм лениво заглянул ей через плечо.
– Ты преувеличиваешь, – удовлетворённо возразил он, – это напоминает цвет песчаника, как у сфинкса или пирамид…
– Вспомни ещё Эйфелеву башню и Мавзолей Ленина! – обиделась Мэри ревниво отстраняя фотографию. На фотографии были их зять с холодным и высокомерным выражением лица, очень счастливая дочь и внук.
– Ну-ну, не сердись! – Сэм сделал хорошую затяжку и откинулся на спинку кресла. – По-моему всё не так плохо. Аманда счастлива, у нас есть внук… И он, по-моему, чудесный ушастик.
 

Мэри не ответила, только гневно загремела скалкой, раскатывая тесто. Сэм со вздохом поднялся с кресла и встал у неё за спиной.
– Мэри, дорогая, рассуди здраво. В конце концов, это сын Аманды… он нам не чужой, он наш!
 

Мэри подняла на мужа заплаканные глаза и виновато прошептала, отирая слёзу и пачкая лицо тестом:
– Я так надеялась, что он будет похож на человека…
 
Письмо с Земли:
 
 

Дорогая Аманда!
 

Мы с мамой получили твоё письмо и твоё прелестное фото.
 

Мы очень рады, что ты так счастлива, и надеемся, что жаркий климат не слишком тебе досаждает. Обязательно напиши, как твоё здоровье – роды это не шутка, тем более на чужой планете.
 

Мальчик нам очень понравился, Мэри просто в себя не может прийти от восторга, а я так просто рад, что у вас наконец всё сложилось. Надеюсь, твой муж тоже рад, а то по фотографии этого не видно. (Это я пытаюсь по-ихнему сказать комплимент).
 

У нас всё хорошо: мама по-прежнему у руля, а я по-прежнему всего лишь учитель химии. И не пиши глупостей – с сердцем у меня всё уже в порядке, терапия прошла ещё два месяца назад.
 

Всё-таки подпространственная почта работает отвратительно. Или это мы, простые смертные, как всегда крайние? (Не обращай внимания – это я ворчу).
 

Отсюда вывод – пиши нам почаще.
 

Целуй за нас внука.
 

Папа.
 

P.S.: Мама тебя обнимает.
 
Семь лет спустя.
 
 

Сэм глубоко вздохнул и накапал жене старой доброй валерьянки.
– Милая, не стоит так переживать, всё ведь обошлось! Ты посмотри, какой у нас парень! – он гордо посмотрел на огромное фото, где Спок возвышался во весь свой невеликий рост в пустынном одеянии и на фоне сехлата . – Просто герой! Подумать только, больше недели в пустыне, один, без пищи и воды… Настоящий первопроходец!
 

Мэри вырвала у него из рук стакан и залпом проглотила лекарство.
– У тебя совсем крышу снесло, не хуже чем у твоей дочери! Господи, за что мне такие муки? И это называется мать! – Мэри закрыла глаза платком и зарыдала.
– Дорогая, опомнись! Это было три недели назад!
– Как будто мне от этого легче! Ребёнок мог погибнуть…
– Ребёнок может одной левой уложить взрослого земного дядьку!
– Если допрыгнет, – язвительно возразила она, резко поднимаясь с кресла.
 

Взгляд её тоже упал на фотографию.
– Как будто одной этой зверюги было мало! – с горечью констатировала она и решительно направилась к телефону : проблемы проблемами, а работы ещё никто не отменял. Мэри была выдающимся парфюмером.
 
Письмо в пределах Земли:
 
 

Милая Пэрис!
 

Ни с кем не могу поделиться кроме тебя: Сэм пыжится от гордости, а дочери я даже не могу написать всего, что накипело – вдруг её благоверный прочитает. Случайно, конечно. Нет, правда, я написала ей в очень, очень осторожных выражениях. Честное слово.
 

Господи, как вспомню – сердце кровью обливается! Сначала то письмо, –помнишь? – где она объяснила мне что такое сехлат. Пэрис, я две недели не могла прийти в себя, а теперь ещё и это. Такого малыша отправить одного! И не в магазин за покупками, а в пустыню, на съедение непроизносимым тварям. У них это называется «сохранять способность к выживанию». Не проще ли сразу оторвать голову?
 

Нет, милая Пэрис, всё закончилось хорошо. Но ты можешь себе представить, что я пережила? А Сэм носится с этой дурацкой фотографией и всем тычет её в нос.
 

Не могу больше писать, такая разбирает досада. Приезжай скорее, хоть с тобой поговорю от души – на Сэма совершенно никакой надежды.
 

Привет внучатам.
 

Мэри.
 
Ещё полтора года спустя.
 
– О, Боже праведный! Значит мясной пудинг, тефтели, кулебяка и салат «Цезарь» отправляются псу под хвост. Что же останется от моего меню?
– Яблочный пирог и варенье из крыжовника. Не морочь мне голову – подумай! – мы увидим нашего малыша собственными глазами.
 

Мэри вдруг прекратила свои метания по кухне и опустилась на табуретку.
– Сэм, он ведь даже не улыбается, как же мы будем с ним разговаривать? Он ведь нас и знать не знал всё это время. Будет смотреть на нас как на чужаков.
– Брось, Мэри, – Сэм обнял жену за плечи, – мы ведь похожи на Аманду, значит не покажемся ему такими уж страшными!
– И не обнимет нас, не поцелует…
 

Сэм на секунду замялся.
– Разве это так уж важно? – сказал наконец он, – главное, чтобы он с нами подружился, привязался к нам, а что там у него на лице – его дело. –
 

Впрочем, эти слова прозвучали не очень убедительно. Сэм вздохнул и плеснул себе в рюмку наливки. Всё-таки теперь, когда внук должен был вот-вот приехать, он чувствовал себя более чем неуверенно.
 
Срочная телеграмма на Землю:
 
Через две недели будем у вас. Встречайте. Аманда.

[Eldfell]

Второй день пребывания.
 
– Аут.
– Что?
– Аут. Мяч за площадкой. Наша подача и нам очко.
– Надо было сказать, что бить за площадку нельзя…
– Когда ты пришёл, мы уже играли. Хватай на лету.
– Хватать… мяч?
– Боже! А говорят вулканцы умные!
– Это незнакомое выражение.
– Не знаю, как сказать по-другому. У матери спроси.
– Есть ещё правила?
– Не бить в сетку. Если принял не у сетки, не перебрасывай, а передавай другому. У сетки отбивай обратно. Становись, будешь блокирующим. Только старайся попасть в площадку.
 
Через 10 минут.
 
– Бобби, это не честно! Убери этого с поля! Или хотя бы от сетки!
– Ты сам не хотел брать его в команду, а вы были в меньшинстве!
– Ну и что? Ты пробовал принять мяч, когда он блокирует? Парни просто шарахаются!
– Раньше надо было думать!
– У меня руки в синяках!
– Раньше надо было думать!!!
– Придурок!
– По-моему, не логично полагать, что крик…
– Заткнись!
– Но какой смысл…
– Заткнись!!!
– Бобби, кажется, ты нарываешься?
– Я?
– Ну не я же…
– Если вы так, я буду вынужден…
 
Через 20 минут.
 
– … и лежат не двигаясь!
– Успокойтесь, Спок не причинил им вреда. Они встанут и будут в полном порядке…
– Чёрт побери, миссис Сарек! Что бы он ни сделал, я не позволю так обращаться с моим сыном!
– Пожалуйста, не кричите… Спок, что там произошло?
– Они собирались драться, я только хотел им помешать…
– Это не причина укладывать их в нокаут!
– Пожалуйста, тише…
– Нормальные дети иногда дерутся, какое тебе до этого дело?
– Другие тоже собирались драться, если бы Бобби и Чак начали…
– Не твоего ума дело. Вот что, леди! Или объясните сыночку, что можно, а чего нельзя, или не выпускайте на улицу!
– Да перестаньте кричать! Я поговорю с сыном, но сделаю это без вас. Если вы всё сказали…
– Надеюсь, мне не придётся повторять! – отец Чака Беннета вышел и хлопнул дверью. Мать и сын переглянулись.
– Мне не надо было вмешиваться?
– Кажется, нет…
– Вообще никогда?
– Не то чтобы… Нет, иногда нужно. Но не в этом случае.
– Я не понимаю.
– О Боже! Ладно, пойдём. Объясню на конкретных примерах.
 
Восьмой день пребывания.
 
 

В дверях появилось раздряпнутое в мелкие лохмотья существо. Лицо совершенно невозмутимое, но ладони, и колени выглядят так, словно повстречались с тёркой. Мэри, застыла на лестнице и на мгновение лишилась дара речи.
– Спок, дорогой… Что случилось?
 

Существо сделало ещё несколько мужественных шагов и огляделось в поисках чего-нибудь грязного. Чтобы сесть.
– Я учился управлять антигравитационной доской, прамама.
– Бабушка, – машинально поправила Мэри и бросилась за аптечкой – все прошедшие годы она на всякий случай зубрила названия допустимых лекарств.
– Кто это тебе удружил? – спросила она, впихивая чадо в кресло и опускаясь на колени.
– Я сам… Дай я сам, я умею.
 

Мэри хотела было возразить, но стушевалась под серьёзным взглядом внука и покорно протянула пакет ему. Спок сосредоточенно принялся стирать кровь. Зелёную кровь.
– Я хотела спросить, с кем ты катался.
– С Чаком Беннетом.
– Да? Я думала он с тобой в ссоре.
– Я ни с кем не могу быть в ссоре, – возразил Спок, словно объяснял прописные истины, – Кроме того люди уважают тех, кто их сильнее. И это нелогично.
 
Письмо в пределах Земли (без начала):
 
 

… И Боже мой, кто бы мог подумать – это совершенно меня не раздражает! Я думала меня будут бесить эти его словечки, а на деле я каждую минуту всё больше привязываюсь к этому ужасно серьёзному ребёнку. Вот только он совсем не улыбается. Или почти? Один раз мне показалось… Да, я знаю, это нормально для его родичей – ты знаешь, кого я имею ввиду, – но иногда я ни с того ни с сего начинаю волноваться.
 

Пэрис, какой же он славный! Сэм совершенно прав – исключительно милый ушастик. Но через пару недель он уедет, там его жизнь, школа… И я буду ужасно скучать.
 

Посылаю тебе фотографии нашего чудовища. Разве не прелесть? Я пристрастна, как всякая бабушка – знаю, знаю.
 

Передавай своим горячий привет.
 

Твоя Мэри.
 

P.S.: Как ты думаешь, мы ему понравились?
 
Накануне отъезда.
 
– Бабушка?
– Да, дорогой.
– Мама сказала, чтобы я взял тебя за руку. И дедушку тоже.
– Ну, разумеется. Само собой мы не против.
– Должен предупредить: я узнаю, что вы чувствуете.
– Почему бы и нет… Правда Сэм?
– Как пожелаешь, хоть контакт разумов, – Сэм отложил газету и посмотрел на внука. Внук выглядел торжественно, словно собирался произносить речь перед Советом Федерации.
– Это невозможно, я ещё не достаточно освоил эту технику, – возразил Спок, как всегда снисходительно.
 

Сэм смерил его лукавым взглядом. За истекшие дни он показал внуку прорву химических опытов, починил антигравитационную доску, а также запустил штук восемь планеров и парусник. Попутно успел убедиться, что ребёнок обожает всё новое и обладает неуёмным любопытством. Как Сэм об этом догадался, разве что Бог ведает, потому что во всех случаях упрямое чадо демонстрировало привычную невозмутимость.
 

Дед улыбнулся и протянул руку. Мэри вздохнула, но покорно протянула свою.
 

Лицо внука не изменилось, но словно бы посветлело. Мэри даже показалось что-то новое то ли в глазах, то ли в уголках рта. Сохраняя глубокую серьёзность, ребёнок подержал их руки в своих и бережно положил на подлокотники кресел.
– Вы тоже произвели на меня хорошее впечатление, – ещё более торжественно сообщил он.
– И как это понимать? – Мэри неуверенно посмотрела на мужа.
– Думаю, мы ему понравились! – изобразив задумчивость, резюмировал Сэм.
– Правда?
 

Ребёнок пару секунд колебался.
– Это не очень точное утверждение, но в целом верное, – неохотно подтвердил он. Потом ещё секунду поколебался и спросил:
– На завтрак будет цветная капуста?
– На завтрак будет прощальный пирог, – Мэри старалась поддержать торжественный тон, но не удержалась и уронила слезинку.
 

Ребёнок протянул руку и осторожно коснулся её щеки.
– Ты будешь скучать?
– Да… а ты?
 

Чадо застыло не то в нерешительности, не то в задумчивости, потом как-то странно качнуло головой – то ли в знак согласия, то ли наоборот, – и выскользнуло из комнаты.
 

Мэри обернулось к мужу.
– Как думаешь, мы ПРАВДА ему понравились?
 
День отъезда.
 
 

Аманда стояла возле двери шатла… или люка шатла? В любом случае Мэри предпочитала называть это дверью. Спок с громадной сумкой через плечо, набитой совершенно нелогичными предметами, стоял рядом.
 

Сэм гордо поднял руку и растопырил пальцы совершенно немыслимым образом. Мэри несколько дней подряд пыталась это повторить, но дело оказалось безнадёжным. Поэтому она просто помахала рукой.
 

Ребёнок выставил столь же несообразно сложенную ладошку и… ей показалось, или он действительно чуть качнул рукой из стороны в сторону?
 
Письмо на Землю:
 
 

Бабушка, хотя я не очень представляю, что это такое, но думаю, что скучать довольно неприятно. Постарайся этого не делать, тем более что я очень хорошо тебя помню и дедушку тоже. На всякий случай напоминаю, что у меня очень хорошая память. Но чтобы ты всё-таки не скучала, посылаю тебе портрет моего сехлата. Думаю, вы бы понравились друг другу. Надеюсь, я использовал правильное понятие?
 

Передай дедушке эти чертежи, возможно, он захочет сделать эти модели с учениками (мы их делали в начале учебного сезона). Только пусть сделает пересчёт для земных параметров.
 

Мама говорит, что после третьего сезона мы снова приедем к вам, так что ждать осталось каких-то два земных года, три месяца и девять дней.
 

Мама просит добавить, что передаёт совершенно нелогичные вещи.
 

Живите долго и процветайте.
 

Спок.
 

P.S.: О, Господи! «Совершенно нелогичные вещи» означают, что я вас люблю.
 

Аманда.
 
P.S.
Двадцать лет спустя.
 
– Нет, что он себе думает! Добрый десяток лет не разговаривает с родным сыном! Это у них называется выдержкой? – Сэм встопорщил усы и захлопал ладонью по тумбочке, нашаривая трубку. – Мой отец, конечно, хотел, чтобы я пошёл по его стопам, но у него и в мыслях не было так со мной обращаться!
 

Мэри вздохнула и поднялась с кресла.
– Ну что ты так волнуешься? Может он беспокоится за Спока или обижается на него, дело житейское. – Она открыла шкаф и повернулась к мужу:
– Накапать тебе валерьянки?

[Matriarch]

Хороший мини-фик... я понимаю горечь Мэри сначала...

[Eldfell]

Matriarch, но, согласись, её переживания потом окупились

[Matriarch]

Eldfell, в твоих фантазиях - да!